Самюэль приостановился и показал длинным пальцем.

– Хозяйка. – Желтые глаза с ненавистью смотрели на Кэлен. – Хозяйка ждет тебя.

Кэлен подняла руку. Синие нити потрескивали вокруг ее сжатого кулака.

– Встанешь на моем пути или осмелишься вмешаться – умрешь.

Самюэль поглядел на ее кулак, потом посмотрел Кэлен в глаза. Его бескровные губы раздвинулись, он зашипел и стремительно ускакал в лес, под защиту деревьев.

В коконе клокочущего гнева Кэлен двинулась по склону туда, где ждала ее женщина-ведьма. Ветерок был по-весеннему теплый, день – яркий и радостный. Кэлен радости не ощущала.

Под сенью высоких дубов и кленов стоял стол, накрытый белой скатертью и уставленный блюдами, чашками и бокалами. Перед столом на мраморном троне, украшенном барельефами с виноградными лозами с золотыми листьями и змеями, восседала Шота. К трону вели три большие ступени.

Нестареющие глаза Шоты цвета миндаля обратились на Кэлен. Шота положила руки на подлокотники, и каменная горгулья подняла голову, словно желая, чтобы ее погладили. Алый парчовый навес укрывал хозяйку трона от солнца, и все же густые темно-рыжие волосы Шоты мерцали, как будто их касались солнечные лучи.

Кэлен остановилась, пристально глядя на ведьму. Синяя молния рвалась на свободу.

Шота прищелкнула пальцами с ярко накрашенными ногтями. На ее полных алых губах заиграла самодовольная улыбка.

– Ну-ну, – сказала Шота своим бархатным голосом. – Девочка-убийца наконец-то пожаловала.

– Я не убийца, – сказала Кэлен. – И я не девочка. Но с меня хватит твоих игр, Шота.

Шота перестала улыбаться и встала. Ветер взметнул ее легкое платье. Не сводя глаз с Кэлен, она спустилась по мраморным ступеням.

– Ты припозднилась. – Шота повела рукой над столом. – Чай остыл.

С безоблачного неба ударила яркая молния, и Кэлен вздрогнула от неожиданности. Молния вонзилась в чайник, но, как это ни удивительно, не причинила ему вреда.

Шота поглядела на руки Кэлен и снова перевела взгляд на ее лицо.

– Ну вот, чай снова горячий. Разве ты не хочешь присесть? Будем пить чай и… разговаривать.

Зная, что Шота заметила синие нити, Кэлен улыбнулась ей такой же самоуверенной улыбкой. Шота села за стол и вновь сделала рукой приглашающий жест.

– Пожалуйста, присаживайся. Мне представляется, есть вещи, которые ты хотела бы обсудить.

Кэлен села. Шота разлила чай по чашкам, потом приподняла золотую крышку и предложила Кэлен горячие тосты. Кэлен осторожно взяла один, и Шота пододвинула ей через стол блюдо с шариками свежего масла.

– Ну, – сказала она, – не так уж противно?

Против воли Кэлен улыбнулась:

– Отвратительно.

Шота взяла серебряный нож, намазала маслом тост и сделала глоток из чашки.

– Ешь, девочка. Убивать всегда лучше на полный желудок.

– Я пришла не затем, чтобы тебя убить.

Шота лукаво улыбнулась:

– Я полагаю, ты нашла этому достойное оправдание, разве нет? Возмездие, не так ли? Или, может быть, самозащита? Наказание? Правосудие? Расплата? – Улыбка Шоты стала шире. – Плохие манеры?

– Ты послала Надину, чтобы она женила Ричарда на себе.

– Aх! Значит, ревность. – Шота откинулась на стуле и поднесла чашку к губам. – Благородный повод, отличное оправдание. Надеюсь, ты понимаешь, что ревность может быть жестоким надсмотрщиком.

Кэлен откусила кусочек хрустящего тоста.

– Ричард любит меня, и я люблю его. Мы хотим пожениться.

– Да, я знаю. Но от той, кто утверждает, что любит его, я бы ждала большего понимания.

– Понимания?

– Разумеется. Если ты любишь кого-то, значит, хочешь, чтобы этот человек был счастлив.

– Ричард счастлив со мной. Я нужна ему.

– Да – только мы не всегда получаем то, что нам нужно, не так ли?

Кэлен слизнула с пальцев сладкое масло.

– Скажи мне только, почему ты нас преследуешь.

Казалось, Шота искренне удивлена.

– Преследую? Ты на самом деле так думаешь? Ты думаешь, что мной движет злоба?

– Почему же еще ты всегда старалась нас разлучить?

Шота изящным движением взяла с блюда тост. Она не торопясь прожевала его, а потом спросила:

– Чума все-таки началась?

Чашка замерла у самых губ Кэлен.

– Откуда ты знаешь о ней?

– Я – ведьма. Я вижу поток событий. Позволь мне задать тебе один вопрос. Если ты приходишь к ребенку, больному чумой, и мать спрашивает тебя, выздоровеет ли он, а ты говоришь ей правду – виновна ли ты в смерти ребенка, потому что предсказала ее?

– Конечно же, нет.

– А. Тогда, видимо, ты судишь меня другими мерками.

– Я тебя не сужу. Я просто хочу, чтобы ты прекратила вмешиваться в нашу с Ричардом жизнь.

– Посланца часто обвиняют за послание.

– Шота, когда мы виделись в последний раз, ты сказала, что, если мы остановим Владетеля, ты будешь у нас в долгу. Ты попросила меня помочь Ричарду. Мы остановили Владетеля. Это дорого стоило нам, но мы его остановили. Ты у нас в долгу.

– Да, я знаю, – прошептала Шота. – Именно поэтому я послала Надину.

Кэлен почувствовала, как в ней снова вскипает ярость.

– Весьма странный способ выразить свою признательность, – угрожающе сказала она.

– Нет, дитя, – мягко ответила Шота. – Ты смотришь на вещи, но глаза твои слепы.

Кэлен понимала, что должна помочь Ричарду, выяснив все, что возможно, – и защитить его, если придется. Но прежде она должна получить ответы, и, значит, придется терпеть эту уклончивую беседу.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

Шота потягивала чай.

– Ты легла с Ричардом?

Вопрос застал Кэлен врасплох, но она быстро оправилась.

Она небрежно пожала плечами и ответила равнодушно:

– По сути дела, да.

Шота отставила чашку и пристально посмотрела на Кэлен.

– Ты лжешь.

Радуясь, что в голосе Шоты проскользнули нотки испуга, Кэлен подняла бровь:

– Это чистая правда. Если тебе не по душе послание, будешь ли ты гневаться на посланца?

Глаза Шоты сузились. Ее взгляд был устремлен на Кэлен как стрела, лежащая на тетиве.

– Где, Мать-Исповедница? Где это было?

Кэлен торжествовала, видя, что Шота начинает злиться.

– Где? Какая разница где? Или ты решила стать не ведьмой, а сплетницей? Я была с ним. Нравится тебе это или нет, но это правда. Я больше не девственница. Я была с Ричардом; все остальное не важно.

Пристальный взгляд Шоты стал смертельно опасным.

– Где? – повторила она.

Тон ее был угрожающим, и Кэлен на мгновение забыла, что ей нечего бояться женщины-ведьмы.

– В обители между мирами, – сказала она с внезапной тревогой. – Добрые духи… отнесли нас туда. – Она запнулась. – Добрые духи… они хотели, чтобы мы были вместе.

– Я понимаю. – Пристальный взгляд Шоты остыл, и к ней вернулась улыбка. – Боюсь, что это не в счет.

– Не в счет! Что, во имя всего святого, ты хочешь сказать? Я была с Ричардом. Вот и все. Ты споришь только потому, что это правда.

– Правда? Ты не была с ним в этом мире, дитя. В этом мире, в котором все мы живем. Стало быть, это не в счет. В этом мире ты все еще девственна.

– Чушь какая-то.

Шота пожала плечами:

– Думай что хочешь. Я рада, что ты не была с Ричардом.

Кэлен сложила на груди руки.

– Этот мир или другой – какая разница. Я была с ним.

Шота насмешливо выгнула бровь.

– Если так, почему же в этом мире вы не ляжете с ним, раз ты уже потеряла невинность, как утверждаешь?

Кэлен моргнула.

– Ну, я… Мы… мы подумали, что лучше всего подождать, пока…

Звонкий смех Шоты рассыпался в утреннем воздухе.

– Вот видишь? Ты знаешь, что я права. – Она снова принялась прихлебывать чай, хихикая между глотками.

Кэлен злилась, но чувствовала, что проиграла спор. Она постаралась напустить на себя уверенный вид и потянулась за чашкой.

– Если тебе хочется всякими формальностями вводить себя в заблуждение – прошу. Я-то знаю, как было на самом деле, – сказала она. – Но я не понимаю, почему тебя это должно касаться.